Читать книгу "Женщины и мужчины - Владимир Александрович Дараган"

из таких окон сидел в инвалидном кресле седой мужчина и смотрел, как по заснеженному тротуару уходит к метро красивая, стройная женщина. В комнате пахло жареным мясом, нарезанным свежим парниковым огурцом и еще немножко духами. Мужчина отъехал от окна и вскоре оказался у входной двери. Он повернул ручку замка, потрогал свою куртку на вешалке, где совсем недавно досыхали капли от снежинок, упавших с женской дубленки, и поехал к столу, где стояла тарелка с остатками тушеного мяса. Возле тарелки стояли два бокала, на донышке которых еще оставалось немного темного вина.

Мужчина наполнил один из бокалов и осторожно поехал с ним к окну. Он знал, что увидит пустынную улицу и танец желтых снежинок. Так было вчера и так будет завтра. И послезавтра… Но теперь, когда в квартире иногда пахнет духами, это не так страшно.

Ее идеальная жизнь

Ты уходила от меня в двери синего троллейбуса, и между нами сразу вырастала стена из белого вязкого тумана. Он глушил все звуки, отгораживал от твоего мира, где для меня не было места.

Твой запретный для меня мир был идеальным. Там по ночам не плакали дети, там твой муж приходил с работы первым и жарил картошку, там ты могла долго лежать в ванне, играя кусками пены и болтая с подругой по телефону. Там твою дочку укладывала спать няня, а муж в это время чинил порванную золотую цепочку, не зная, что ее порвал я, выкрикивая тебе в лицо, что не могу без тебя жить.

В твоем мире все решалось с помощью телефонного звонка. Ты могла сегодня смотреть из окна на Москву-реку, а потом, услышав призывное, что «все наши там будут», сорваться и, оставив мужа с дочкой, мчаться в аэропорт, чтобы через три часа обнимать и целовать своих знакомых, которые тоже все бросили, потому что «все ваши» должны быть тут.

В твоем идеальном мире были выходные, когда вы приезжали в загородный дом твоих родителей, где вас кормили украинским борщом, супом из мидий, мясными деликатесами и пирожками с грибами, яйцами и капустой. Потом вы сидели в беседке, обтянутой сеткой от комаров, пили ликеры и говорили, что твоему мужу пора заводить собственное дело, что ему помогут, что уже есть конкретные заказы и нужно только собрать несколько бумаг, найти бухгалтера и пару парней, умеющих держать язык за зубами.

А потом вы ехали по фантастически пустому шоссе через бесконечный сосновый лес в загородный клуб-пансионат, где все играли в бильярд, пили коньяк и обсуждали, кто еще не ваш среди небожителей, управляющих страной с идеальной жизнью, которая должна скоро стать еще лучше.

А я в это время пил водку, сидел в прокуренной комнате, разглядывая незнакомые лица и отчаянно пытаясь вспомнить: как, когда и зачем я сюда попал. Потом я обнаруживал, что правой рукой обнимаю гибкую, податливую шатенку, прижимающуюся ко мне мягкой грудью и что-то говорящей о мясе, которое или скоро будет готово, или уже съедено.

— Кто ты? — спрашиваю я, пытаясь найти зацепки в своем сознании. — Как давно я здесь? Откуда я тут появился?

Наверное, я сказал что-то смешное. Шатенка смеется, один зуб у нее темнее, чем другие. Мне это что-то напоминает, но я не в состоянии сосредоточиться.

— Главное, что ты обещал на мне жениться! — говорит шатенка и заливается хохотом.

Я ей не верю. Я обещал жениться только тебе. Ты смеялась над этим, говорила, что сначала я должен закончить детский сад, что не способна быть мамой такого дылды, что я тебя разлюблю, как только проснусь вместе с тобой в супружеской постели и, что самое главное, ты не представляешь, как я буду вписываться в твой мир.

Я не понимал, почему я не могу вписаться в твой мир. И зачем вообще туда надо вписываться? Разве недостаточно просто любить друг друга? Я был готов пожертвовать своей свободой, увлечениями, друзьями… Мне была нужна только ты. Пусть ты старше меня на десять лет, блестяще образованна, знаешь три языка, объездила весь мир… Но положи на другую чашу весов мою любовь — и стрелка замрет в равновесии. Мои улыбки не фальшивы, мои объятья искренни, мои поцелуи полны чувства.

Но ты просила меня помочь застегнуть лифчик, потом нахлобучивала на мою голову одеяло, собирала одежки и уходила в ванную приводить себя в порядок.

А потом появлялся синий троллейбус, который увозил тебя. Ты почему-то любила этот троллейбус и всегда уезжала на нем. Я помню твои слова про поезд, в который должен был вскочить, но я не хотел догонять поезда, я мечтал сесть в синий троллейбус и поехать в твою идеальную и таинственную страну, которая готовилась стать еще идеальней.

Потом все завертелось так, что я перестал тебя видеть. Ты мне иногда звонила, говоря, что вокруг решаются сложнейшие проблемы, что ты сейчас на другом полушарии, что помнишь меня и хочешь побыть рядом, но эти слова были просто словами. Мы не виделись много лет и, когда я уже стал отвыкать от тебя, раздался звонок.

— Я хочу с тобой встретится…

Я не узнал тебя, узнал только твой голос. Голос, как и раньше, тщательно выговаривал все слова, не пренебрегая окончаниями, делал паузы, когда я мог вставить пару междометий, но это была не ты с уверенностью в своей правоте, с пониманием, что происходит вокруг, со знанием того, что случится завтра.

Мы встретились в кафе. Ты была одета дорого и со вкусом. На пальце было знакомое мне кольцо с большим бриллиантом. Я не раз царапался о него. Но что-то в тебе было такое, что заставило сжаться мое сердце. Я увидел пятно на брюках, которое ты не пыталась скрыть или отчистить. И еще я увидел, что даже толстый слой косметики не может спрятать морщины на лбу и в уголках твоих глаз. И твои глаза потухли. Ты улыбалась мне, а глаза оставались серьезными и грустными. Не было в них искорок, которые сводили меня с ума несколько лет назад.

— Расскажи о себе, — попросила ты.

Мне особенно нечего было рассказывать. Наука, борьба за гранты…

Ты приподняла рукав моей куртки и погладила циферблат часов.

— Это те самые, что я тебе подарила?

Я кивнул.

— Я все поняла! — сказала ты и поднялась из-за стола. — Тебе не удалось вписаться.

Я смотрел на тебя и понимал, что сейчас ты уйдешь.

— А ты вписалась?

Ты начертила в воздухе график синусоиды:

— Сейчас я внизу, но выкарабкаюсь!

И ты ушла. Я не стал тебя догонять. Я видел через окно, что на улице тебя дожидался мужчина с серым ежиком волос, в темном костюме с красным галстуком. Он распахнул перед тобой дверь большой черной машины, и вы уехали.

Темные аллеи

Сейчас могу читать только русскую классику. Все остальное не трогает.

Я не то что фанат Бунина, Куприна и Чехова — просто период такой.

Перечитал «Темные аллеи».

Аллеи и в самом деле темные.

Умерла от родов, повесили на притолоке, застрелили, выпила яд, умер в метро, собака порвала горло, с велосипедом бросился под поезд, застрелился из двух револьверов… Одному герою повезло — стреляли, но не попали.

Что было в голове у 68-летнего Бунина, когда он начал писать свои «аллеи»?

В Европе полыхала война, а он писал о несчастной любви.

Писал не ради денег, не на потребу публике — Нобелевскую премию он уже получил.

Пожилой мужчина обиделся на женщин?

Перестал верить, что бывают чувства, а не похоть?

А если чувства, то такие, что лучше выпить яд?

— Иван Алексеевич, ау?

— Видишь ли Володя, — сказал Иван Алексеевич во время спиритического сеанса. — А ты не пробовал написать рассказ о счастливой любви? Вот они встретились, полюбили, женились, живут душа в душу. Так бывает?

— Вы про одесский анекдот, где Йося восхищается проходящей женщиной, а Фима говорит: «А ведь кому-то